В четверг, 20 августа, гостем Sport.ua стал экс-полузащитник сборной Украины и симферопольской «Таврии», футбольный эксперт Максим Калиниченко. Он вспомнил самые яркие моменты из своей футбольной карьеры, рассказал о своих тренерских курсах и многом другом.



— Вы ехали с тренерских курсов. Каким образом теперь поменялась Ваша жизнь? Насколько она стала насыщенной? Чем занимаетесь?

— Конкретно эта неделя очень насыщенная. С 9:00 до 18:00 проходят курсы (лекции, теоретические, практические занятия), голова кипит. Но ничего, как-нибудь все уляжется, все упорядочится. Не скажу, что моя жизнь в связи с этим как-то поменялась. Это мини-сбор с бывшими, а возможно, и с будущими коллегами. Практически все играли на высоком уровне, так что у нас весело.

— Вы уже осознаете, что научились чему-то новому?

— Знаем мы достаточно. Задача — постичь азы. Есть определенные вещи по физиологии, по психологии, которые нужно знать, которые должны лечь в основу. Практические знания у нас есть, но это все нужно понимать с другой стороны. Сейчас уже некоторые вещи становятся более понятными. И по терминологии немножко подтянулись.

— Кто вас обучает?

— Много профессоров, но эти люди не на слуху для рядового болельщика. Кого люди знают, не буду называть, потому что кто-то может обидеться, если его не упомянуть. Кто хочет — может зайти на сайт Центра лицензирования, там все написано.

— В вашей группе здоровья, как Вы сказали, и действующие игроки: Шевчук, Срна, Максим Шацких. Как у них получается все совмещать? Или прогульщики?

— Да нет, появляются. Естественно, все входят в положение, но на большинстве занятий они есть. Никто не прогуливает без уважительных причин. У нас есть, скажем так, коридор пропусков, который позволительно по уважительной причине использовать. Пока никто из этого коридора не выпадает, все нормально.

— Как вам кажется, кто лучший тренер мира? На кого вы равняетесь? Кем должен стать Максим Калиниченко, к кому приблизиться по уровню?

— Максим Калиниченко должен стать Максимом Калиниченко, если он поймет, что это его. Одно дело теория, другое — практика. Я не хочу кричать, что это очень легко, я все знаю и сейчас дайте мне команду — и я выведу ее куда угодно, обыграю всех на свете. Я более реально смотрю и на себя, и на мир вокруг. Идеального тренера не существует в принципе. Есть разные школы, разные личности. Многие говорят о Моуринью. И по результату, и по тому, как о нем отзываются его футболисты, да, это один из лучших, если не лучший, тренер современности — достаточно прагматичный, но и умеющий показывать яркий футбол. Человек во всех командах, где был, приносит трофеи. Гвардиола для меня не очень понятная тренерская фигура, потому что и в «Барселоне», и в «Баварии», где он сейчас, подбор футболистов настолько высок, что они и без тренера играли бы. Естественно, это не так. Этот человек — хороший психолог, организатор, который может из этих великих личностей создать команду. Но было бы интересно посмотреть на Гвардиолу, например, в том же «Интере» или «Порту». Моуринью с этими не самыми сильными командами выигрывал трофеи. В этом есть небольшое расхождение. Ван Гала еще отмечу, от тоже долгие годы подтверждает свой класс. У него долгоиграющая история — сразу он не делает результат.

— Вы как-то говорили, что тренеров в Украине больше, чем команд. Зачем же вам нужны были тренерские курсы — для себя на полочку, положить диплом?

— Я же не отвечаю за тех тренеров, которые без команды. Я отвечаю за себя.

— То есть, когда вы закончите курсы, будете «одним из»?

— Да, буду «одним из», но есть здоровая конкуренция. Есть нездоровая конкуренция. Конкуренция всегда была в моей жизни, я никогда ее не боялся и не чурался. Команды есть, все меняется, все движется, не все играют удачно. Главное — начать. Желательно начать удачно, попасть в обойму. Здесь ничего сверхъестественного нет. Для всех нужна удача и вера. Если поверят в меня, если у меня все будет получаться, если я в себя буду верить... Хочу отметить, что деньги важны, но, когда начинаешь задумываться о деньгах, вряд ли что-то может получиться. Я надеюсь, что с обеспечением в будущем будет все нормально, но это не главное для меня. Это придет, если все будет хорошо.

— Хватит вас эмоционально быть тренером?

— Тяжело сказать, пока не начнешь — не поймешь. Смотришь на ребят, которые еще год назад были со своим черным цветом волос - уже на височках седина. У меня с этим нормально. Я, если что, подкрашу (смеется). Всем понятно, что это нервная работа. Если тренер с темпераментом ниже среднего, то он, наверное, не сможет донести футболистам в какой-то момент то, что нужно. Иногда нужно встряхнуть. Я считаю, что тренеры должны быть эмоциональными. Но это обратная сторона медали, это седые волосы, конечно.

— Вчера российские СМИ растиражировали новость о том, что Кержаков якобы едет на стажировку в «Севилью», а после — в «Реал», дабы стать спортивным директором. Вы никогда не задумывались над тем, что стоило бы пойти в спортивные менеджеры, директоры, селекционеры?

— Все может быть. Не то чтобы я задумывался. Футбольный мир настолько предсказуем, как и непредсказуем. На определенном этапе мы все друг друга знаем. Кому-то, возможно, я приглянусь или понадоблюсь в каком-то другом качестве. Футбол я знаю, футбол знает меня. Я не вижу ничего сверхъестественного в том, чтобы начать работу в каких-то управляющих должностях. Но для этого нужны знания, общение, нужно глубже погружаться в околофутбольный мир, а он не очень чист.

— Вы говорили, что в России могли пойти на тренерские курсы, но туда с украинским паспортом лучше не ходить. Это вас предупредили или вы решили отстраниться от ненужного обсуждения?

— Я проживаю в Москве, потому что там дети, они учатся. Я не хочу ничего кардинально менять. Есть житейские ситуации, которые преобладают над чем-то другим. Когда я спрашивал о тренерских курсах в России, я жил там. Логично было бы где живешь, там и работать. Последовал ответ. Ситуация развивалась на тот момент так, что уже были слишком натянутые отношения. Не мы одни не в восторге от россиян, россияне в некоторых вещах тоже не в восторге от присутствия украинцев в каких-то ролях.

— Ходили слухи, что вы как тренер могли работать в структуре «Гелиоса». Были такие предложения на самом деле? Вы вроде бы играли за ветеранов «Гелиоса»...

— Сыграть одну игру — не значит, что ты автоматически становишься сотрудником клуба. Люди говорят. Я не хочу комментировать все слухи, которые вокруг меня ходят. Раз люди говорят — значит, они меня помнят. Любое упоминание, кроме некролога — это реклама. Пусть люди говорят обо мне, помнят. Может, люди меня куда-то и продадут, я только «за».

— Вопрос от читателя. Нельзя не отметить вашу прическу. Наверное, лучшая прическа на постсоветском пространстве. Много времени уделяете имиджу?

— Это, наверное, мой парикмахер написал (смеется). Раз в два месяца стригусь, подкрашиваюсь. Голову помыл, расчесался — и пошел. Каждый нормальный человек должен за собой следить, у каждого свое понимание об уходе за собой. Кто-то может неделю не мыться и считать, что это хорошо. Кто-то моется три раза в день и считает, что это хорошо. У меня нет ошалевшей идеи по поводу своего внешнего вида, но быть опрятным, чистым — это те вещи, за которыми я буду следить, не люблю быть грязным. Это многолетняя привычка. Один или два раза после тренировок ты в любом случае моешься, поэтому мой организм уже привык, что моется каждый день.

— Перед выходом на поле делали прическу?

— Сейчас это модно. Сейчас такой уровень телевидения, что может вплоть до прыщика сфокусировать. Я как-то привык по-другому. Я нормально отношусь к тому, что молодые футболисты с бОльшим пиететом относятся к своему внешнему виду, все-таки медийные люди, они хотят нравится себе и другим. Я никогда этим не занимался и уже не буду заниматься.

— Правда, что вас после чемпионата мира приглашал «Манчестер Юнайтед»?

— Не знаю. Значит, неправда.

— Вы работали с агентом или сами вели свои дела?

— В какой-то момент с Германом Ткаченко работал, но потом наши пути разошлись. Поработал с ним, наверное, года три. Ни до него, ни после него агентов не вел.

— Каково работать самому на себя? Вы сами искали себе клубы, предложения? Как это происходило?

— У меня и клубов-то было немного. Ткаченко организовал «Днепр» после «Спартака». После «Днепра» «Таврию» сам организовал себе. «Спартак» организовали мне не агенты, там была сложная система переходов.

— Андрей Дикань говорил, что где бы он ни играл, все равно останется со спартаковским сердцем. У вас сердце какого цвета?

— Конечно, красно-белое. Восемь с половиной лет отыграть в «Спартаке»... «Спартак» — это все-таки не средний клуб. Там люди оставляют свое сердце за гораздо меньший срок пребывания. Я там проиграл почти девять лет. Естественно, оно у меня другого цвета быть не может. Но, естественно, нельзя и «Днепр» не отметить, в этой команде я был шесть лет, тоже достаточно. И Днепропетровск и команда «Днепр» тоже навсегда останутся в моем сердце.

— Вопрос от читателя. Что помогло вам завязать с алкоголем?

— Так я не завязывал. Кто такое сказал?

— Сила слова Николая Костова сделала вас алкашом...

— Я похож на алкаша? Если бы были такие алкаши, как я — тогда никому не надо было бы завязывать. Вот и я завязывать не буду, пускай я буду алкашом тогда.

— Можете позволить себе бокал вина?

— Я себе сейчас вообще все могу позволить, другой вопрос — позволяю ли я себе лишнее. Лишнее не позволяю. Только то, что в меня влазит, позволяю. Если я хочу выпить — выпью. И раньше так было. Но раньше все-таки был режим, я понимал, что совсем-совсем надо дозировать. Я не говорю, что был ангелом во плоти, но и демона из меня тоже делать не надо.

— Вы эту историю с Николаем Костовым забыли, отпустили?

— Конечно, отпустил. Захотел он меня оскорбить — оскорбил, хорошо. Он плохо сделал не мне, а себе. Многие люди знают, какой я, что я могу себе позволить. Все поняли, что он просто говорит неправду. А забыл и отпустил я это давным-давно. Когда у меня спрашивают про Костова, у меня не возникает никаких эмоций.

— Во время карьеры были нарушения с вашей стороны?

— Почти 20 лет карьеры, всякое бывало. Раньше другое восприятие было, и учителя у меня другие были в футбольном плане. Владимир Васильевич Бессонов сказал: «Вы столько борща не съели, сколько я водки выпил». Это его знаменитое высказывание. Есть моменты, в которых невозможно сравнивать себя с кем-то, я — это я. Мне, например, употребление тех или иных напитков не мешало быть тем, кем я был. Я не говорю, что я бухал, но были нарушения режима. Это жизнь, мы нормальные люди все.

— Кто был самым злостным нарушителем режима из ваших партнеров?

— Практически все употребляли, я по пальцам могу перечислить тех, кто не употреблял. Это их жизнь, они должны сами о себе говорить, я о них говорить просто не имею права. Захотят рассказать — расскажут. Я говорю, что было, и никого не обманываю. А где было, с кем, сколько — конечно, я Вам не скажу.

— Диет придерживались, когда были спортсменом?

— Нет. Естественно, после травм немножко набирал. Позволить себе из еды мог практически все. Форма набиралась сама собой, лишние килограммы выходили.

— Сколько набрали после окончания карьеры?

— 2-3.

— Как вам удается не располнеть?

— Сейчас как раз, может, иногда и отказываю себе в чем-то, чтобы резко не поправиться. Конечно, хочется еще подвигаться. Чем больше я буду двигаться, играть в футбол — тем больше шансов удержать себя в каких-то рамках.

— В интернете есть ролик, где вы обматерили судью в матче с «Динамо». Вас клуб оштрафовал за это? Был какой-то выговор?

— Ничего там не было, со стороны клуба точно ничего не было. Я опасался, что могут со стороны федерации какие-то санкции последовать. Конечно, я понимаю, что так делать нельзя. Но на тот момент настолько надоело, наболело это все... Любой человек имеет точку кипения — и меня в тот момент просто прорвало. Далеко не все попало в этот ролик, это было только начало. Мы еще долго играли эту игру, а это была середина первого тайма.

— Вы часто не могли себя сдержать?

— С судьями у меня отношения, с одной стороны — непростые, с другой — абсолютно нормальные. Уже давно привыкли к моей манере разговора с судьями. До определенного момента она абсолютно уважительная, я требую адекватного отношения к себе. Если мою команду начинают «убивать» — я начинаю разговаривать с судьями и всегда нецензурно. Меня никогда за это не выгоняли. Если человек не выгоняет тебя за то, что ты говоришь о нем плохо — значит, он принимает.

— У вас были приятельские отношения с какими-то судьями?

— Со многими: крымчанами, Жабченко, Ваксом. Они часто были на базе, выполняли свою работу, тренировались. Всегда общались, но это не значит, что я им в свое время не напихивал. Было, конечно.

— После игры не могли подойти?

— Часто подходил. Есть несколько людей, с которыми не хочется встречаться, которые повели себя по-паскудски. Перед игрой было одно, а в игре получается по-другому. Получается, люди были немножко заангажированы. Об этих вещах нужно перед игрой говорить. С этими людьми потом у меня больше никаких отношений не было и быть не могло. Все люди, всякое в футболе случается, многое было. Если ты нормальный человек и у тебя есть отношения с человеком, ты можешь просто сказать: «Сегодня будет так, только не нервничай». Можно же сказать? Человек мне говорит: «Все будет хорошо, вас никто трогать не будет».

— Было такое, что вы выходили на поле и понимали, каков должен быть результат матча или как должен был судить этот арбитр?

— Мы же в футболе все, ты выходишь — и прекрасно понимаешь, кто кого судит, кто на что способен из команд, и понимаешь, что сегодня будет тяжело. Возможно, чаша весов у судьи будет склоняться на другую сторону. Мне повезло играть в тех командах, которые не работали с судьями. Мы всегда просили хотя бы не мешать. Когда люди начинают мешать — совсем другой футбол начинается. Отсюда и эмоции, ты понимаешь, что это несправедливо, дайте просто поиграть.

— Правда, что вы молодым пихали, как говорят?

— Конечно, правда. Мне пихали, я вырос на этом.

— Кто вам пихал?

— Все, кто был старше. Я спокойно относился к тому, что мне пихали, и пихали хорошо.

— Сейчас так уже нельзя?

— Сейчас вообще никому нельзя ничего сказать. Сейчас все такие великие, сейчас у всех агенты, татухи, прически, гонор. Три копейки заработал — уже машину купил. Не понимают люди, что через три года контракт закончится — и он пойдет лесом, продаст и прическу, и татуху, и машину. Когда людям начинаешь это объяснять, они не понимают, думают, что это будет вечно. Выходят с таким же пренебрежением на тренировку. Когда раз сказал, два сказал, хорошо, а на третий раз от меня можно услышать много хорошего, и они слышали, никто на меня никогда не обижался. После тренировки я подойду, объясню — они все понимают. Но когда проблема в голове... Ты же думаешь, что все хорошо, что все, о чем говорят другие — не про тебя.

— Кто прислушался к вам?

— Прислушивались, но не всем дано было прыгнуть через голову.

— Не жалеете ли о переходе в «Таврию», после которой в большой футбол вы так и не вернулись? Были ли другие варианты, кроме «Таврии»?

— Не жалею. Вообще ни о чем в жизни стараюсь не жалеть. Возможно, было неправильное решение, но кто знал, что все так будет? Кто знал, что у нас Крыма больше не будет? Глобальные проблемы пошли после захода зеленых недочеловечков.

— Как вы помните это время? Как это все случилось?

— По русскому телевидению говорят: «Нет, наших никого там нет». А мы там сидим, образно говоря, каждый день обедаем возле дома, который они захватили. Стояли пацаны с автоматами, машины с антеннами. В аэропорт приехали — тоже пацаны в масках стоят. Они есть, а говорят, что их нет. А через год выясняется, что они там все-таки были. Прилетаю в Москву и говорю, что они там, я их видел. А люди говорят, что их там нет. А я их видел и улетел. Они на каждый прилет стояли с автоматами. Все спасали что могли, машины повывозили.

— У вас было что спасать?

— Естественно, мы вывозили все, что нажито непосильным трудом.

— Кто сообщал команде, что клуб прекращает существование, власть меняется?

— Там все было понятно, и говорить не надо было. Естественно, люди ждали, что хоть с кем-то рассчитаются. Понятно было, что в ближайшее время ничего не будет с этой командой. Долги накапливались. Естественно, что старый клуб будут банкротить, потому что нет смысла хозяину платить деньги за то, что завтра накрывается. А новый клуб, естественно, никаких обязательств по старым контрактам не имеет.

— Говорят, вас Грозный в «Говерлу» звал после «Таврии»...

— Звал. Летом я из «Таврии» ушел, где-то в октябре я с ним разговаривал. Я сказал, что нет смысла мне ехать сейчас, мне нужно два-три месяца, чтобы набрать форму. Смысл приехать в октябре, чтобы в ноябре уехать в отпуск?

— Вы как часто летаете сейчас между Киевом и Москвой?

— Все лето я пробыл в Харькове. У меня не изменилась жизнь, летом моя семья всегда переезжает в теплый Харьков, живет у бабушки. Сейчас поеду, буду на «2+2» летать.

— А ваши дети — граждане России?

— Нет, мы все граждане Украины. Мы все родились в Харькове.

— Вы никогда не боялись высказывать свою гражданскую позицию публично, ваш Twitter читают тысячи людей. Никогда не было опасения за себя, за семью, что в школе детям что-то будут говорить о вас?

— Пусть говорят. Я же никого не оскорбляю, я говорю по факту. Говорю то, что думаю о действиях тех или иных людей. Когда мне начинают пытаться объяснить то, чего не знают, меня это раздражает. Раньше я сильно ссорился, а потом я просто стал игнорировать это все, там есть хорошая кнопка: игнорировать. Они не видят, что ты их заблокировал, а ты не видишь то, что они пишут. Большинство моих вопросов это закрыло раз и навсегда. Это не только о России, но и об Украине. Неадекватов хватает везде. Я уже говорил, что я — антигосударственный человек в принципе. Сейчас я не вижу путей, кроме радикальных вещей, чтобы взять всех убрать и поставить новых. Ведь с Майдана ничего не поменялось. В России тоже сложно, там так залеплены у людей мозги, их все устраивает.

— Среди вашего окружения в России вы просто не обсуждаете эти моменты?

— Обсуждаем, конечно, не агрессивно. Мое окружение вполне может допустить, что я где-то прав. И я могу допустить, что где-то я чего-то недопонимаю. То есть агрессии нет в моем окружении. Агрессия, как правило, в интернете. Я не стесняюсь, хожу на матчи «Спартака». Среди болельщиков «Спартака» ультранастроенных граждан очень много. Проблем не было и, наверное, быть не может. Я стараюсь никого не оскорблять. Наверное, я кого-то оскорбляю своей позицией. У меня позиция достаточно сложная, я ее сам не смогу объяснить.

— Какими языками владеете в совершенстве?

— В совершенстве русским. Если недельку поговорю, то и на украинском буду в совершенстве разговаривать. На английском в совершенстве могу спросить: «How much is the fish?». В англоязычной стране не пропаду, покушать и сходить в туалет найду где. В совершенстве на русском, я на нем думаю. На украинском иногда говорю, балуюсь.