Откровенное интервью «Футбол 24» с нигерийским защитником Харрисоном Омоко, выступавшим за симферопольскую «Таврию» с 2006 по 2008 годы (41 матч, 0 голов), который подозревает Михаила Фоменко в клевете, а Виталия Кварцяного считает отцом.



Мой звонок застал Харрисона Омоко на... станции технического обслуживания. «Сломался стеклоподъемник. А если я уже сюда заехал — то надо другие проблемы устранить», — говорит 35-летний нигериец, который осенью сыграл за второлиговый клуб «Арсенал-Киевщина», хотя в свое время был на хорошем счету в Высшей лиге и УПЛ. А начиналась карьера вообще сказочно — на его трансфер в киевское «Динамо» дал добро сам Валерий Лобановский.

С тех пор жизнь сильно попробовала Харрисона «на зуб». Были здесь суровые университеты Кварцяного, некрасивое прощание с «Таврией» и даже 46 дней заключения в Объединенных Арабских Эмиратах. Пока работники СТО суетились вокруг автомобиля Омоко, он дал нам развернутое интервью.

«К украинской зиме жизнь меня не готовила»

— Харрисон, чем сейчас заняты?

— Скажем так: особо ничем. Недавно закончил тренерские курсы на категории А+В. В конце октября получил диплом. Теперь могу работать ассистентом главного тренера в УПЛ, или возглавлять коллективы Первой и Второй лиг. Но пока не получил никаких предложений.

— На каком языке выполняли задания?

— Я понимаю русский и украинский, но писать на них трудно. Иногда мне помогали. Я писал на английском, а потом это переводили.

— В Украине вы живете уже более 16 лет. К зиме, снегу, холоду удалось адаптироваться?

— Да, этого времени достаточно, чтобы привыкнуть.

— Ваши худшие воспоминания об украинской зиме?

— Это был вообще ужас. Тем более, в Украину я приехал из Израиля, где также тепло. Это произошло, если не ошибаюсь, 9 января 2000 года. Приземлились в Борисполе, я вышел из самолета и был очень удивлен. Такого я еще тогда нигде не видел, жизнь меня к этому не готовила (улыбается). Страшно было где-то в течение 3-х лет. Потом уже привык, все нормально.

Некоторый период зимней паузы я проводил дома, в Нигерии. И зимние сборы часто проходили в Турции, там тепло. Поэтому пришлось непросто, но можно было как-то выдержать.

— А какие зимние температурные режимы на вашей родине?

— У нас не бывает зимы. Самая низкая температура — где-то в районе «плюс 17».

— Каким было ваше детство? Какие развлечения доступны детям в Нигерии?

— Абсолютно все время ты проводишь на улице. Футбол, другие игры. Мой родной город Варри считается одним из самых богатых в Нигерии, потому что там есть нефть. Но поиграть в зале — нет такой возможности. Мячи у нас были всегда, но старенькие, спущенные, потрепанные.

— Сколько у вас братьев и сестер?

— Нас пятеро росло. У меня два брата и две сестры. Братья также играли в футбол, но больше — ради удовольствия, на любительском уровне.

«В Нигерии похищают людей, чтобы получить выкуп»

— Вы родились в одном городе с Самсоном Годвином. Пересекались раньше, или познакомились уже в Украине?

— Да, мы были знакомы раньше. Наш город — не такой уж и большой. Здесь практически каждый каждого знает. Особенно, если занимаешься футболом. Мы с Самсоном играли друг против друга за разные команды в чемпионате Нигерии. Когда оба оказались в Украине — пытались контактировать и поддерживать друг друга. Наше общение продолжается.

— Годвин рассказывал, что жить в Варри — опасно...

— Опасность притаилась на улицах. У нас процветает пиратство — назовем это так. Как я уже говорил, город считается богатым из-за нефти. Но простое население этого не чувствует на себе. Крупные компании получают прибыли, однако до бедных людей им дела нет. Народ нуждается в деньгах. Поэтому если на улицах Варри видят богатого человека — его пытаются похитить, чтобы потом получить выкуп. Это то, что там происходило ранее и происходит сейчас, хотя, возможно, в меньших масштабах.

В 2014 или 2015 году я возил в Нигерию свою украинскую семью. Долетели нормально, жили там и без приключений вернулись назад. Это уже кому как повезет.

— В 90-х ваш город страдал от конфликта между тремя этническими группами — итсекири, урхобо и иджо. Что стало причиной разборок?

— Между ними эти конфликты происходят периодически и очень быстро воспламеняются. Иджо живут там, где есть залежи нефти. А руководство — это представители итсекири. Считается, что состоятельные нигерийцы не хотят помогать бедным слоям населения. Это приводит к столкновениям и раздорам между ними.

— В 1999 вы сыграли один матч за сборную Нигерии. Какие воспоминания?

— Перед этим матчем с Грецией я дважды сыграл за олимпийскую сборную своей страны. Это были поединки, которые предшествовали выступлению нашей команды на Олимпиаде-2000 в Сиднее. На сами Игры я не попал, так как для этого нужно было иметь хорошую игровую практику в зарубежных клубах. Квалификация — пожалуйста, здесь играют ребята из родного чемпионата. Но когда сборная выходит на престижный форум — приглашаются только лучшие представители иностранных чемпионатов.

— Против Греции вы играли бок о бок с Бабангидой, Санди Олисе, которые серьезно заявили о себе в Европе...

— Еще был Тарибо Уэст. Он произвел на меня наибольшее впечатление. Тарибо — настоящий лидер коллектива.

«Настолько трудно, как в Динамо, не тренировался нигде»

— Когда в 2000 году поступило приглашение от «Динамо», вам был известен этот клуб? Вы знали, куда едете?

— Лично я — знал. Но в целом для Нигерии это команда-загадка. Представители «Динамо» вышли на меня в «Маккаби» (Хайфа). Туда прибыл Йожеф Сабо и уладил необходимые дела. В Киев я должен был прилететь вместе с Якубу Айегбени. Но продолжался чемпионат Израиля, Якубу имел регулярную игровую практику, тогда как я — нет. В клубе решили: «Сначала ты полетишь. Посмотри, что и как. А Якубу потом присоединится». Но в дальнейшем клубы не договорились. Якубу так и не приехал.

— Как вас встретил Киев?

— Мы прилетели в два или три часа ночи. Нас сразу забрали на базу. Завели меня в комнату: «Спи». А на следующий день — игра. Продолжался Мемориал Макарова. Утром меня разбудили: «Одевайся. У тебя сегодня матч». Вот так. Я спустился с агентом в ресторан, позавтракал и — за работу.


— В то же время в «Динамо» появился другой нигерийский легионер — Лаки Идахор...

— Меня это радовало, потому что мы были знакомы раньше — играли вместе за олимпийскую сборную. Вместе в новом коллективе адаптироваться легче. Лаки — хороший парень.

— Валерий Лобановский произвел на вас сильное впечатление?

— Не могу ничего сказать о Лаки, но, например, мне в «Динамо» было очень сложно. За всю свою жизнь я настолько трудно, как в Киеве, не тренировался нигде. В «Динамо» футболистам давали слишком большие нагрузки. Что давалось тяжелее всего? Да абсолютно все было сложным, скажу вам честно. В течение дня у нас могло быть по три тренировки. Я очень сильно уставал. К тому же, вскоре после перехода в «Динамо» получил травму, меня оперировали. Затем, когда восстановился, пришлось снова привыкать к безумным нагрузкам... А с Лобановским я не общался никогда. В основном работал под наблюдением Михайличенко и Демьяненко — они проводили тренировки.

— Кто в «Динамо» стал вашим другом?

— Я дружил с Лаки и Ласло Боднаром.

— О, Ласло! О его сексуальной ориентации рассказывали интересные вещи...

— Я тоже слышал об этом. Но каких-то конкретных фактов о Ласло не знаю.

— Самая невероятная история, которая с вами случилась в «Динамо»?

— Чего-то такого не припомню. Хорошо в память врезалась эта травма, о которой уже упоминал. А еще, когда я не попал в основной состав «Динамо». В этот момент было страшно и обидно. Не ожидал такой развязки. Думал, приеду в Украину, буду работать на тренировках и играть. Не удалось...

— Упали в депрессию?

— Депрессии, как таковой, не было. Я стойко воспринял реальность и играл за «Динамо-2». Еженедельно имел определенную игровую практику.

«У меня были проблемы с вашим тренером Фоменко»

— После «Динамо» вы наконец вдоволь поиграли в Высшей лиге — за «Ворсклу», «Волынь», «Таврию» и «Зарю». Где было лучше всего?

— В плане условий лучше было в Симферополе. Но в игровом плане вне конкуренции — Луцк.

— Вы меня удивляете. «Волынь» же тренировал такой страшный Виталий Кварцяный!

— Страшный. Это то, что все говорят. А я всегда повторяю одно: как человек он — хороший. Конечно, Кварцяный — сумасшедший тренер. Но когда с ним сидишь один на один и говоришь, то он — отец. За то время, что я с ним работал, у нас не возникало никаких скандалов. Лишь в конце клуб мне не заплатил, когда я получил травму. Они просто разорвали контракт. Кроме Кварцяного еще бы хотел выделить покойного Андрея Баля, который меня тренировал в «Ворскле». Это также был очень позитивный человек.

— Говорят, что тренировки у Кварцяного — не сахар. Там в бронежилетах бегать нужно. Вы уставали, как и в «Динамо»?

— Кварцяный хорошо понимал и чувствовал мое состояние. Он не позволял мне бегать в бронежилете. Осознавал, если даст мне большую нагрузку, я не смогу сыграть на 100 процентов. Начинается серьезная беговая работа, Кварцяный ко мне говорит: «Переодевайся и езжай домой. Тебе это не нужно».

Помню, только прилетел из Нигерии, а у нас стартует второй круг матчем против «Шахтера». «Виталий Владимирович, я физически не готов к игре». «Ничего страшного, — отвечает. — Я знаю, что ты можешь сыграть». Люди получали по 1-2 дня отдыха. Мне же Кварцяный мог позволить 3 дня: «Я знаю, тебе это необходимо».

— Алекс Фергюсон бросил в Бекхэма бутсой. А что летало в раздевалке «Волыни», когда Кварцяный был в плохом настроении?

— Ну, он мог бросаться бутылками с водой или сумками. Я это все видел собственными глазами. Когда увидел впервые — это вообще был в шоке!

— Когда вы играли в «Таврии», ходили слухи, что употребляете наркотики. Откуда это вообще взялось?

— (Смеется) Могу сказать, что у меня были проблемы с вашим известным тренером — Михаилом Фоменко. Это, вроде бы, от него пошли такие слухи. За всю свою жизнь я никогда не курил даже обычных сигарет. Это могут подтвердить все, кто меня знает.

Возможно, вы слышали, какие у меня тогда были проблемы. Я летел домой из ОАЭ и в Эмиратах попал за решетку. Клуб на тот момент разорвал со мной контракт и начал рассказывать сказки, как я курил марихуану и так далее. Просто шок! В «Таврии» был футболист — Стоян его фамилия, если не ошибаюсь. Он попался на допинг-контроле — обнаружили марихуану. А меня столько раз проверяли — и не нашли ничего, ведь я не курил. Словом, когда клуб не хочет платить тебе деньги — начинаются разные истории.

— Расскажите о том, как и почему попали в тюрьму в Эмиратах.

— Возникли проблемы с паспортом. Он оказался старого образца. Я объездил много стран — все было нормально, но в Эмиратах меня взяли под стражу. Шок! Я собрал все документы, подтверждающие, что паспорт — не фальшивка. Документацию даже пришлось переводить на арабский язык... И все равно меня посадили на 2 месяца.

— И как оно — сидеть в Эмиратах?

— Скажу вам честно: ничего страшного я не увидел. Если бы все тюрьмы были такие, как в Эмиратах, тогда там спокойно можно было бы даже жить (смеется). Никто никому не угрожает. Кормят просто прекрасно. Хочешь добавки к своей порции — получаешь добавку. Что-то заболело — дают таблетки. Единственный минус — решетка. Не можешь почувствовать себя свободным человеком. Вот и вся разница.

«Расисты позорят свою страну»

— Расскажите о своей украинской семье.

— С женой познакомился, когда выступал за «Волынь». Она из Луцка. Родила мне двух дочерей.

— Вы уже наполовину украинец?

— (Смеется) «Наполовину» — не бывает. Или полный, или нет. Украинского гражданства нет. Только вид на жительство. Поэтому я — гражданин Нигерии.

— С расизмом часто сталкиваетесь?

— Всякое бывало — и во время игры в футбол с трибун кричали, и когда по городу ходил. Сейчас ситуация улучшается, таких случаев уже меньше. Но все равно расисты попадаются. Хотя это не говорит, что Украина — плохая. США, Германия, другие европейские страны — такие люди есть повсюду. Они позорят свою страну.

— Годвин уверяет, что со своими обидчиками будет разбираться по-мужски. А как вы воспринимаете оскорбления в свой адрес?

— Стараюсь не отвечать агрессией на агрессию. Мы же в демократии живем. Каждый имеет право на свое мнение. Живи свободно, говори, что хочешь, только меня и мою семью не трогай. Заденешь — будет другой разговор.

— Еще долго собираетесь играть в футбол?

— Если будет возможность, то буду играть. Вот осенью помог во Второй лиге клубу «Арсенал-Киевщина». Не знаю, продолжу здесь выступления во втором круге. Нужно разговаривать с руководством. Срываться сейчас и ехать неизвестно куда, чтобы играть за копейки, не хочется.


— Война вас не пугает?

— Нет, потому что она — далеко. А вот если фронт переместится ближе к Киеву —тогда станет страшно. Но, думаю, до этого не дойдет. Дай Бог, чтобы все скоро закончилось и страна продолжила развиваться.

— К чему вы так и не сумели привыкнуть в Украине за все эти годы?

— Нет такого. Ко всему я привык, ничего меня не удивляет. Если мне в Украине было бы некомфортно, я бы уже давно уехал отсюда, как это сделали многие мои друзья, за исключением Годвина и Окодувы. Я тут создал семью, как видите. Все ОК.